Я очень хочу побывать в Санкт-Петербурге. Папа рассказывал, какой это красивый город, сколько в нем удивительных дворцов, памятников, парков. Папа и меня "заразил" своей любовью к Питеру. Я тоже мечтаю о нем, как о сказочном месте, где жили цари. Поэтому мне хочется написать о Ленинграде, тем более что мои прабабушки были настоящими блокадницами.
Из книг я узнала, что в июле-сентябре 1941 года фашистские войска вышли к окраинам Ленинграда и Ладожскому озеру и отрезали город от "большой земли". Началась блокада Ленинграда. Она длилась 900 дней, и с каждым днем ленинградцам становилось все труднее. Надвигался голод. Не было топлива и электричества, замерз водопровод, улицы покрылись снежными сугробами. За водой ходили на Неву, а ведь каждый шаг больных и голодных людей требовал неимоверных усилий.
Снабжение удалось наладить через Ладожское озеро. Это было очень рискованно, но другого выхода не существовало. 22 ноября 1941 года первая колонна грузовиков прибыла в город по льду Ладожского озера. Потом машины шли непрерывным потоком. Это была настоящая "дорога жизни". Гитлеровцы сбрасывали туда тысячи бомб, сыпали снаряды. Многие машины с драгоценным грузом и людьми уходили под лед. Но все равно шоферы мужественно продолжали вести машины в осажденный город. Ленинградцы получали продукты, фронт - боеприпасы и оружие. Но все-таки голод продолжал косить людей. За первые 4 месяца 1942 года в Ленинграде умерло около 400 тысяч человек.
Семь январских дней 1943 года шли кровопролитные бои. Наконец-то блокада была прорвана на узком участке. Но прошел еще год, прежде чем Ленинград был полностью освобожден от блокады. 14 января 1944 года наши войска перешли в наступление, и 27 января 1944 года блокада была окончательно снята. А к марту 1944 года наши отбросили немцев на 220-280 км от Ленинграда.
Я уже сказала, что мои прабабушки были блокадницами. Одна прабабушка, ее зовут Александра Пантелеевна Бойко, живет в Дальнегорске. Сейчас мы видимся не очень часто, а раньше, когда жили в Дальнегорске, постоянно навещали ее. И она к нам приезжала. Она еще бодрая, несмотря на возраст. Бабе Шуре в 1941 году было 17 лет. Когда началась война, она пошла работать в госпиталь санитаркой. Ухаживала за ранеными, помогала во время операций. Приходилось работать почти круглые сутки. Часто она ночевала прямо в госпитале, потому что боялась не дойти до своего дома. Конечно, ей давали паек побольше, чем тем, кто не работал. Но все равно сил не хватало далеко ходить, особенно зимой.
Подруга бабы Шуры служила регулировщицей на "дороге жизни". Ей выдали теплый полушубок, шапку, валенки. И в снег, и в пургу она стояла на льду Ладоги и показывала, куда ехать машинам. Ведь они могли угодить в полынью и утонуть. Кстати, она несколько раз видела, как уставшие водители неточно поворачивали свои грузовики и проваливались под лед. Было очень страшно, потому что им ничем нельзя было помочь. Люди тонули вместе с машинами и ценнейшим грузом -продуктами для ленинградцев. К сожалению, подруга попала под обстрел и погибла.
Другую прабабушку, тоже Шуру, я, к сожалению, не знаю. Она умерла в 1990 году. О ней мне рассказал мой дедушка. Кстати, он родился в мае 1943 года в Архангельске. Туда вывезли из Ленинграда его маму - Александру Андреевну Обозную, потому что она была беременная. Так что дедушку, я думаю, тоже можно назвать жителем блокадного Ленинграда.
Прабабушке жилось во время блокады особенно трудно - у нее на руках было двое маленьких детей. Ее муж бил немцев на Северном флоте. Он был капитаном 3-го ранга.
В совете ветеранов я спросила: "Сколько в нашем районе блокадников?" Мне ответили: "10 человек". Среди них - Валентина Петровна Самойлова. С ней меня познакомили мои бабушка с дедушкой. Валентина Петровна рассказала, что во время блокады она работала на абразивном заводе. Зимой было очень холодно. Печку-буржуйку они с сестрой топили книгами и мебелью. Чтобы не умереть с голоду, варили клей, ремни из кожи. Получался «холодец». Валентина Петровна как-то сообразила: "А что, если попробовать касторовое масло?" Пошла в аптеку, купила касторки. Они ее выпарили, и на дне посуды осталось масло. В него макали хлеб и ели.
По соседству жила женщина с трехлетним сыном Игорьком. Мальчик таял на глазах. Был он похож на старичка-гномика. Однажды Валентина Петровна, зайдя к ним, увидела, что Игорек есть кусочек хлеба, отщипывая от него крошки. Его мама сказала: "Игорь, съешь сразу весь кусок". А он ответил: "Не мешай, я хочу продлить удовольствие". У Валентины Петровны из глаз брызнули слезы, и она выбежала из комнаты. Через какое-то время мама Игорька сказала Валентине Петровне: "Прихожу в садик, а воспитатели такие счастливые. Говорят: "У нас сегодня праздник - дети впервые засмеялись".
Еще Валентина Петровна вспомнила, как в апреле 1942 года, когда убирали город, ей встретилась накрытая брезентом машина, чем-то доверху нагруженная. "Чем?" - заинтересовалась она. И вдруг увидела: с борта свисали и трепетали на ветру длинные черные волосы. "Господи! Да там полно трупов!"- догадалась она. Их везли на кладбище, чтобы похоронить в общей могиле...
Я твердо решила: когда вырасту, обязательно съезжу в Ленинград. Схожу в Летний сад, на Дворцовую площадь, увижу Казанский собор, Адмиралтейство. И, конечно, побываю на Пискаревском кладбище, где похоронены тысячи ленинградцев. Теперь я знаю, что Ленинград знаменит ' не только роскошными дворцами и парками. Это город-воин, город-труженик, город-герой.