Экс-губернатор Приморья Евгений Наздратенко после отставки в феврале 2001 года перебрался в Москву и вернулся в регион только в декабре 2017-го. Вместе с врио губернатора Андреем Тарасенко, бывшим своим подчиненным, он побывал на своей родине – в Дальнегорске. В интервью он рассказал, каким он увидел город через 16 лет.
– Евгений Иванович, вы приехали с новым главой Приморья в Дальнегорск, и сразу пошли разные разговоры о цели совместного визита. Скажите, с чем был связан ваш приезд на самом деле?
– Андрей Владимирович Тарасенко – больше командир атомной подводной лодки, капитан первого ранга. А в Дальнегорске – горные дела, предприятия «Дальполиметалл» и «Дальнегорский ГОК» – это всё – из одной сферы: руда, взрывы, переработка. Только разная продукция. Поэтому, естественно, он предложил мне послушать и сказать своё мнение именно по горным предприятиям.
Я почти 17 лет не был в Дальнегорске и в Приморье вообще. Было три крупных предприятия: «Дальполиметалл», «Бор» и трест «Дальметаллургстрой». Процентов 80-85 всего, что есть в Дальнегорске, построил «ДМС»; так вот сейчас ничего живого не осталось: ни производственного комбината, ни строительных управлений.
А если останавливаются «Бор» и «Дальполиметалл», то для кого будет строить трест? Когда я уезжал, коллектив «Бора» насчитывал 14200 человек, а сейчас нет и двух тысяч. «Дальполиметалл» тоже развалили, всё порезали на металлолом. Ещё был крупный коллектив – горнорудная компания, но она тоже непонятно кому попала сейчас в руки. Я заехал туда на территорию, но лучше бы не заезжал. Территория разделена на три хозяина, разные въезды; всё обшарпанное, грязное – какой-то ужас. Вы бы посмотрели, какая она была раньше. Японцы, канадцы, когда это видели, говорили: «Не вам надо к нам приезжать учиться, а нам к вам». Это было совершенно потрясающее предприятие.
Пенсия у бывших работников «Бора» в среднем 12-15 тысяч, зарплата – 5-6,5 тысяч. Но человеку ведь дожить надо до пенсии, чтобы получать её. Я смотрел местный телеканал: берут интервью у женщины на улице, спрашивают про зарплату – она говорит, что работает обогатителем на фабрике, получает 5700. «А сколько бы вы хотели получать?» – «Хотя бы 12 тысяч, я бы себе сапоги купила». И это – молодая женщина. Потом останавливают на улице парня с ребёнком: «А вы, какую хотели бы зарплату, чтобы давала вам чувство самоуважения?». Он говорит: «Ну, тысяч восемнадцать». И это – горняцкий город...
– Почему у вас душа так болит за Дальнегорск? У вас там остались родственники?
– Нет. Но корни-то оттуда: хоть я и родился в Северо-Курильске, но с пяти лет жил в Дальнегорске. В садик там ходил, потом школу окончил. Служил на Тихоокеанском флоте, а потом опять учился – техникум, институт, ещё один институт. Сколько себя помню, я всё время учился.
– А это правда, что вы учились в музыкальной школе?
– Конечно, правда. Я ещё и закончил её, как ни странно. Поступил на класс аккордеона, но преподаватель всего год пожил в Дальнегорске. Музыкальная школа у нас была – маленький деревянный барак, а желающих – человек 40 на одно место. Мне хотелось на аккордеоне играть, и я поступил. Но преподаватель уехал, и надо было что-то решать: на фортепиано учиться 7 лет, на баяне – 5. Естественно, я выбрал баян. Правда, когда уже в 8-м классе общеобразовательной школы вовсю занимался спортом, то мучился: на боксе нужно было набивать кулаки, а в музыкальной школе, наоборот, разрабатывать пальцы – совершенно разные вещи.
Потом, когда призвали на срочную службу на Тихоокеанский флот, я взял в руки баян, и у меня уже ничего не получилось, всё подзабыл. Но музыкальную школу окончил, поэтому «Играй, гармонь» смотрю каждое утро, когда есть возможность. И ещё тогда нужно было в день выборов ходить по избирательным участкам, мы давали концерты на участках в школах. Нас ходило трое: один играл на мандолине, другой на контрабасе, а я – на баяне. У тех – контрабас через плечо, мандолина в руках, а я таскал баян. Можете себе представить, что это был за кошмар – таскать баян по посёлку?
– Скоро 18 марта, скажите, пойдёте голосовать?
– В политической жизни не участвую, на госслужбе этого нельзя делать: я сейчас работаю советником генерального секретаря ОДКБ (Организация Договора о коллективной безопасности, военно-политический союз государств СНГ прим. ред.). Но на выборы, конечно, пойду в Москве, где прописан.
– Хотите вернуться в Приморский край?
– Нет.
– Почему? Вы же здесь многих знаете, регион возглавил хорошо знакомый вам по работе в Госкомрыболовстве Андрей Тарасенко, вы сохранили патриотизм и настрой на перемены.
– А что дальше? Многое ведь зависит ещё и от Москвы. Я тут бился за границы, бился за киловатт-час, прослыл непонятно кем – меня упрекали в сепаратизме. А министр по развитию Дальнего Востока Александр Галушка сказал недавно, что нужно понижать стоимость киловатт-часа, иначе он неконкурентоспособен с Китаем и Кореей. Галушку тоже обвинят в сепаратизме?
В Москве я ещё преподаю в горном институте разные дисциплины. У меня семья там: жена, сыновья и внучки-двойняшки Тамара и Василиса – они просто роскошные. Им по 8 лет, и для меня они – просто богини. Я слишком люблю этих девочек. Бабушка может быть с ними строга, родители, а я их зацеловываю и балую, как могу. Они родились с разницей в 11 секунд, при этом очень разные. Тамара – бесстрашная, лёгкая, ей хорошо даются иностранный язык, математика и русский, а Василиса – очень нежная девочка, больше лепит, рисует, и голос есть, поёт хорошо.
– Чему вы учили своих детей и учите внуков?
– Дети учились, когда смотрели на отца. Просто представьте: я поднимался в 6:10 – 6:15 утра и уже где-то в 6:50 уезжал на работу на рудник. Домой возвращался в 11 вечера, когда два моих мальчика уже спали.
Понимаете, это был напряжённейший труд, и когда я услышал несколько лет назад, что, оказывается, мы были в застое, – какой застой? Кто был в застое, тот пусть про себя и пишет, что он был в застое. Особенно меня поразил диктор центрального телевидения Игорь Кириллов: мы ведь жили под его голос, видели такую огромную страну глазами журналистов. И вдруг диктор Кириллов говорит в одном из недавних интервью: «Да, конечно, экономика была в застое, но вот культура была на подъёме, сколько написали Пахмутова и Добронравов, другие». Но, по-моему, лучше бы он молчал. Это просто бессовестно – вот так вот оплёвывать целое поколение. Мы так работали, такое напряжение было в стране, что ой-ой-ой. Кириллов, который нам каждый день мораль читал по телевизору, его где-то взяли, из нафталина вытряхнули, и он теперь рассказывает, в каком застое мы были.
Это моя биография, моя судьба, это моё время, и почему кто-то может оплёвывать его? Я работал вполне искренне, напряжённо. Свои первые часы заработал на производстве – наградили меня.
Кстати, о наградах. Многие в Приморье помнят пожары и взрывы на складах ТОФ в девяностые годы. После ликвидации одного из них, в 1994 году, президент страны наградил вас орденом «За личное мужество». Это самая памятная награда или есть другие, более ценные?
По событиям – да, то была «тревожная награда» и неожиданная. А остальные, которые были потом – давайте назовём их чиновничьими. У меня тот орден «За личное мужество», кстати, ещё старого образца, довольно красивый: там ещё серп, молот.
– В Дальнегорске встречались с одноклассниками?
– Да, но не всех получилось увидеть. В 2017-м как раз исполнилось 50 лет, как мы окончили школу, и я был одним из инициаторов, чтобы состоялась большая встреча одноклассников в сентябре. Директор школы Людмила Ивановна Бакарась организовала, но я, к сожалению, сильно простыл тогда и остался в Москве. А остальные наши собрались: приморцы, ленинградцы, хабаровчане... В декабре уже не все были, но, тем не менее, приехали, несмотря на морозы под 30 градусов. Я собрал своих одноклассников и, знаете, меня поразила фраза одного из них... Мы лет 40 не встречались, не разговаривали, он узнал мой номер, позвонил и говорит: «Евгений, а ты знаешь, нас ещё немало здесь, живых».
Посетил школу и даже встретился с несколькими учителями, кто преподавал у нас – можете себе представить? А как им тяжко живётся, моим одноклассникам, – это просто ужас. Отработали по 45 лет – кто в «Дальполиметалле», кто на химкомбинате. Это очень тяжёлый труд, очень. Я в «Боре» отработал 11 лет и лет 14 – в «Дальполиметалле». Падающие заколы (куски породы), и ты весь переломан, весь в шрамах – ноги, плечи... У меня самого шрам длиной 33 сантиметра. Где-то сомнёт тебя порода, где-то ударит камень. Это тяжёлый труд – под землёй.
Меня спрашивают: «Чего ты всё цепляешься за приватизацию?». А это всё звенья одной цепи. Четыре или пять раз перепроданный комбинат «Бор». Его перепродавали вместе с людьми, как с крепостными. Вот они и привязаны. Кто мог – разъехался: было 60 тысяч, осталось 35. Вот во что превратился этот город.
Геологи, бульдозеристы, экскаваторщики, проходчики, маркшейдеры, которые работают сейчас в горной промышленности в Якутии, в Амурской области или в Магадане, – многие именно из Дальнегорска. Они не хотели умирать – они уехали зарабатывать.
Но что случилось? Мировые цены были хорошие. Что случилось вместе с этой приватизацией? Один у другого начал перекупать предприятие, и начали сокращать всё, никаких ремонтов – ни текущего, ни среднего, ни капитального. Возьмут запчасти из остановленных цехов, и как-то крутятся еле-еле. Что делать дальше? Им казалось, что они умные, эти умники, молодые мальчики, которые приезжали с охраной. Сейчас стоит вопрос о том, чтобы выкупить «Дальнегорский ГОК» у его нынешнего хозяина, который за границей, и чтобы дальше им занимался «Ростех». Собственнику предлагают сумму для выкупа, а он называет другую стоимость. Допустим, у него выкупят. Но ведь нужно ещё две-три таких суммы вложить, чтобы запустить это предприятие: расшить карьер, заменить основные фонды. Такого карьера, месторождения хватит ещё лет на 200. «Бор» только при мне раза три получал «Золотую ветвь» мирового знака качества. В мире не было предприятия с такой квалификацией рабочих: человек 700, наверное, было с высшим образованием. Представляете, какая сказка, какая квалификация инженерно-технических работников!
Есть два вида собственников: одни сами создают предприятие – с нуля, и отношение соответствующее, ценят; и есть те, .кому досталось в результате приватизации. Для хозяина, который сидит в Лондоне, – это просто крепостные, и его не волнуют социальные моменты – детские сады, ясли, школы. Если бы часть прибыли шла на социальные моменты, было бы другое дело. Поэтому надо или выкупить предприятие, или забрать.
– Как вам первые шаги Тарасенко?
– Я не со всеми его кадровыми решениями согласен. Но главное, что он искренне берётся и пытается что-то сделать. Хотя это будет непросто. Взять даже ситуацию в Дальнегорске, где раздавили и уничтожили огромные мощности. Разогнали учебно-курсовой комбинат – и «Дальполиметалловский», и «Боровский»; потеряли специалистов. Я пока не очень понимаю, как легко это будет, получить специалистов-обогатителей из Томского института, откуда их получали раньше. Надо чтобы заработало предприятие, чтобы им было куда ехать. Треть жилого фонда стоит брошенная.
– Как вы стали губернатором?
– Я был директором крупного горного предприятия. К власти пришёл Михаил Горбачёв, и он всё время пытался что-то найти – какие-то формы экономики, поэтому были хозрасчёт-1, хозрасчёт-2. Я этим моментом как– то воспользовался и обратился к министру цветной металлургии Петру Ломако – с просьбой разрешить нашему предприятию 450 человек управления оставить на госслужбе, а рудники назвать: артель «Север», артель «Юг», «Запад» и так далее. Почему? Потому что там разрешался суммированный учёт рабочего времени, и значительно возрастала зарплата людей. А люди ведь и тогда жили, и сейчас живут потребностями: машина, гараж, квартира, мебель, обучение детей. Не все ведь рвутся в олигархи... Потом меня избрали народным депутатом Российской Федерации по северным районам: Лазовскому, Тернейскому, Кавалеровскому, Дальнегорскому. Я стал депутатом и поехал на съезд в Москву. Тогда ещё не было Государственной Думы – мы только на съезды приезжали. А потом Борис Ельцин как-то предложил мне возглавить Приморский край, но я отказался: посчитал, что моё дело – руководить горным комбинатом. Ну а когда оказалось, что у моего предшественника Владимира Кузнецова за два года на посту главы администрации получилось 605 дней командировок за рубежом – он хорошо знал иностранные языки и почти не приезжал в край – Ельцин снова вызвал меня. И тогда я уже пошёл. Хотя надо было мне оставаться в горной отрасли – я был бы достаточно значимым среди промышленников.
– Есть время на чтение книг?
– Я настолько запоем прочитываю ряд газет и книг, что мне кажется – скоро начну зрение терять. Если куда-нибудь еду – в командировку или на лечение, то набираю стопу книг. Читаю и на ходу, и сидя, и в самолёте. Самый большой багаж книг был начитан, наверно, в 9-10 классах. Мог прийти со школы и склониться над книгами – кроме тренировок.
– Стремление побеждать, лидерство у вас было с детства?
Не знаю, кем я был, но старостой класса я был все годы, конечно. Много тренировался – на тренировки в спортзале лёгкой атлетики уходило три часа в день. А остальное время читал, причём не отдельными произведениями, а полностью все 11-12 томов Жюля Верна; у Сергеева-Ценского роман «Севастопольская страда» и всё остальное, хотя он читается тяжело, но надо было тоже знать. Если брал Юрия Германа, то всю трилогию: «Дело, которому ты служишь», «Дорогой мой человек» и «Я отвечаю за всё». А такие книги, как «Айвенго», «Кондуит и Швамбрания» я прочитал в 6-7 классах. Отца у меня не было, и мы с мамой жили бедно. У меня ещё есть сестра: она старше меня, училась в мединституте, поэтому мамина зарплата делилась просто на крохи.
– Евгений Иванович, недавно вы отметили день рождения. Что вы желаете сам себе? Чего вам хочется?
– Мне хочется абсолютного спокойствия – чтобы мы нигде не воевали и не защищали ни дальние, ни ближние подступы. Мне хочется, чтобы всё было направлено на то, чтобы легче было жить и воспитывать детей. Я увидел недавно по телевизору, как мужчина сделал изобретение, и ребёнок, который с рождения сидел с ДЦП – при этом с головой у него всё нормально, а вот ходить не мог – начал ходить. И он так радуется: неужели он будет среди сверстников, такое же право на жизнь получил. А изобретатель говорит: «Мне бы ещё денег, и я бы закончил эту разработку, чтобы вообще нормально было. И чтобы увеличить количество этих аппаратов». Вот, понимаете, куда нужно деньги давать?
Поэтому у меня желание – чтобы в этой стране было комфортно жить. А то я знаю нескольких человек, у которых выросли такие прекрасные дети – им уже по 34-35 лет – и все уехали, в разные страны. Знаете, мне это – как по сердцу. Как бы в этой стране всё наладить? Когда я работал – 9 миллионов долларов отдавал институтам, чтобы талантливые дети оставались и учились в Приморье. Почему я бился за каждый киловатт/час, чтобы все предприятия работали понимаете? И чтобы жили по результатам труда своего, а не по каким-то дотациям.